Деревенька с названием "Вражье гнездо"

   14 октября 1890 г. было закончено строительство первой избы. Перед холодной сибирской зимой дйя: жителей это был праздник, он совпал с великим русским праздником - Покровом, в честь которого деревня и получила свое название, которое не менялось до самого ее исчезновения.

   Первыми поселенцами Покровки были братья Николай и Петр Крюковы, Антон Цыбуков, Александр Михаль, которые умели плотничать, завели лошадей, скотину.

   Время шло, Покровка разрасталась. Как и следовало ожидать, первые годы жизни в еще необустроенной деревеньке были трудны. Но несмотря на это, приезжали все новые и новые люди, и к 1893 г. количество покровцев составило 204 человека. Основными занятиями было земледелие, держали коров, свиней, лошадей, занимались пчеловодством. Работать приходилось много, зато недостатка ни в еде, ни в одежде не было. С 1913 по 1916 гг. в Покровке наблюдался сельскохозяйственный подъем. Земли было много, хозяйствовали умело, жили большими семьями, зажиточно. Из Покровки не уезжал никто - только девчат отдавали замуж в соседние села.

   После Великой Октябрьской революции, как, впрочем, многим в то время, жить покровцам стало хуже. Еще в годы гражданской войны в деревне были как «белые», так и «красные». Е. Груздева, жительница деревни, вспоминает: «Когда «белые» проходили через Покровку, то непременно обнаруживалось несколько человек убитыми, по подозрению в том, что они были «красными». »

   В начале 30-х годов стали появляться в районе первые колхозы. С упрямой недоверчивостью следили покровцы за тем, как по соседству, в д. Вознесенке, Павловке, самые захудалые бедняки, а значит, по сибирским меркам, лодыри и пьянчужки, принялись верховодить над работящими хозяевами. Как отбирали у них землю, скот, бороны - чтобы все разделить на всех поровну. А за теми, кто противился, скоренько приезжали из района и уговорами, и угрозами заставляли идти в колхоз. Но отказались почти все.

   Определив Покровку как «кулацкий очаг» власти поступили просто. Из воспоминаний старожила Цыбукова Якова:«В хозяйстве было два коня, кобылица жеребенок, три коровы, шесть овец. Оставили на многодетную семью лошаденку и корову и обложили данью: 600 литров молока сдавать даром на молоканку. В разгар лета, когда хлеб на корню, потребовали от отца сдать 10 центнеров в 3-х дневный срок. Дней через 10 за отцом приехали двое из района, увезли, осудили на 2 года за саботаж. Огороды у людей были большие, но отведать своих овощей не приходилось. В любое время суток могли приехать сборщики налогов и забрать все продукты, даже засоленные на зиму огурцы, мясо, яйца, молоко, масло - все сдавалось под налог, который был непомерно большим.»

   И все равно не сдавалась Покровка, которую именовали в районе «вражьим гнездом». Обида, попранное крестьянское достоинство, неверие в советские посулы сделали покровских жителей глухими ко всеусиливающейся агитации за колхоз. Люди стали искать работу на стороне. Нанимались по колхозам заготавливать сено, пилить дрова.

   Живучесть врагов раздражала районное начальство. Часто в Покровку наведывались прокурор, председатель сельского совета и показательно наказывали особо упорных врагов колхозного строя. Иногда даже было так, что выплатит человек весь налог, но приедут сборщики и могут забрать все остальное. Люди работали только на налоги, у колхозников они были в 2 раза меньше, чем у частников. В период коллективизации за нежелание идти в колхоз многих мужчин сослали на принудительные работы. На плечи женщин и детей легла двойная тяжесть.

   Началась война. Мужчин с принудительных работ зачисляли в штрафные батальоны, где выживали лишь единицы. Между тем в деревне старики и дети умирали от голода.

   После войны в Покровке осталось 45 дворов. Вернувшиеся с фронта убедились, что даже пролитая за Отечество кровь не смыла с покровцев клейма враги народа. Ни инвалидам войны, ни солдатским вдовам пощады не было. Налоги на единоличников стали еще больше. Семья Цыбуковых из 7 человек имела одну корову, но должна была платить 2500 рублей сельхозналога, 40 - самообложения, 103 - страховки, сверх этого должны были сдавать 520 литров молока, 7 центнеров картошки, 92 кг мяса, 130 штук яиц... Не сдашь - обыски, изъятия. Многие годы после войны люди были полуголодные, рано умирали.

   Вокруг деревни множились пустыри, заросшие крапивой, которая и кормила покровских: шла крапива и в щи, и в лепешки, а также лебеда, подорожник, осот, дудки. Но на брошенные земли посягать не имели права.

   Из воспоминаний старожила Артема Крюкова: «В 1951 г. власти, томясь гневным бессилием, попробовали достать покровских с другого конца: отобрали полагающийся каждому единоличнику гектар земли, который был за 7-8 километров от деревни по редколесью и по кустам. Попробуй вырасти там картофель, да принеси его потом оттуда. Оставили на семью 15 соток. Вздохнули тогда в райцентре, что Покровке теперь не выжить. Зачастил председатель колхоза из соседней Вознесенки с приглашениями к ним в колхоз. Может, кто и дрогнул бы, но сам колхоз дышал на ладан. После смерти Сталина сельхозналог скостили. Деревня вздохнула, решив, что теперь-то начнется хорошая жизнь! Рановато, однако, радовались. При Хрущеве Советская власть ухватила своих врагов за самое больное: закрыла в Покровке начальную школу. Размещалась она в большой избе Тутуновых. Детей было достаточно даже для двух учителей. Теперь отдавай детей в интернат или в школу за несколько километров. Многие родители отказались от такого предложения. Таких родителей на административной комиссии райисполкома лишали родительских прав через суд.»

   И все-таки в 60-е г. у Покровки появились шансы выжить и остаться многолюдной деревней. С укреплением колхозов на центральных усадьбах началось строительство контор, ферм. Можно было теперь покровским плотникам заработать на жизнь, не блуждая по Сибири. Заодно и сами стали строиться. Появились в деревни новые срубы, сыграли несколько свадеб. Кое-кто из молодых мужиков нанялся работать в Нагорном колхозе Тарского района. Взяли их там с великим желанием. Но тут вмешался Седельниковский РК КПСС:  «Как смеете вражью силу подкармливать?.» Угроза обрушилась на г. Тару, немилость секретаря обкома КПСС подействовала: от покровских отказались. Стали они плотничать поодиночке, где придется. Пока не грянул Указ по борьбе с тунеядством. Тотчас принялись описывать у плотников дома, а самих  «тунеядцев» отправлять на Ангару, на лесозаготовки для Братской ГЭС. Домой вернулись единицы.

   К началу 70-ых годов Покровка зметно опустела. Молодежь разъезжалась кто куда. Женщины собирали березовый сок, грибы, ягоды, драли ивовую кору и сдавали ее. На одежду денег не было, сеяли лен, мяли, ткали полотно на рубашки, на портки, красили дубовой корой. Плели лапти - другой обуви не было. Спасали коровенки, но скоро и выпасы у покровских обрезали. Отобранные земли заросли частым березняком. Ближайший к Покровке колхоз «Путь к коммунизму» запустил свои поля и луга, силы не хватало выкашивать травы. Но стоило кому из покровских тайком накосить копну где-нибудь на опушке, как сразу же доброхоты из соседних деревень открывали властям глаза на бесчинства обнаглевших единоличников. Случалось, трактором давили картошку в «незаконном» месте, с грязью смешивали копны сена. Над Покровскими злорадно потешались не только чиновники, но даже простые колхозники. «Относились к нам, как к прокаженным. Отнять у нас что-либо считалось за доблесть», - рассказывает Николай Михаль.

   Во время предвыборной кампании вокруг Покровки начиналась нервная суета. Райкому позарез требовался положенный процент единодушия, а голосовать Покровка отказывалась наотрез. Из-за этого слетел с должности секретарь райкома И. Ягодка.

   Всю жизнь свою промаялись они не видя ни электричества, ни газет не слыша радио, не зная всего, чем жил мир. И если была у покровских в чем-то твердая убежденность, так родилась она еще в 30-ые годы и сохранилась по сей день. Лодырничать на земле под колхозным кнутом - срамота и грех для порядочного крестьянина. Нельзя не заметить, что покровцы были очень религиозны, порой даже сишком. Они знали все религиозные праздники, обычаи и традиции, соблюдали все посты. Своих детей учили в церковь не ходить, потому что попы заповедей божьих не соблюдают и живут больше светской жизнью. И все же, несмотря на то, что жилось трудно, люди умели веселиться. Воспоминает Николай Михаль: «На окраине деревни когда-то была качель, возле которой вечером собиралась молодежь, пели песни, танцевали, к забавам относились с воодушевлением.»

   К 1991 г. в Покровке оставалось 5 изб, к 1999 г. всего три, а 15 июня 2005 г. умер последний житель Покровки Яков Цыбуков. Его жену забрали дети к себе на жительство. Покровка перестала существовать...

---------------------------------------------------------------------------------

При написании использованы воспоминания бывших жителей Покровки Груздевой Екатерины Степановны, Крюкова Артема Степановича, Михаля Николая Ивановича, Цыбукова Якова Антоновича.