Дети Такмыка

В конце февраля наблюдается удивительное явление природы; быстротекущее и единственное в году: ослепительное солнце начинает пригревать сверху снег и на поверхности его образуются маленькие кристаллы, похожие на фонарики, светящиеся среди бела дня. Недаром великий знаток природы М.М. Пришвин назвал февраль «весной света». Мне в это время года ярче видятся события прошлого, а среди всего нагромождения пережитого – школа и ее главные действующие лица – дети. А поскольку никакая самая богатая память не сможет восстановить подробности былого, тем более, лица, – на помощь приходят фотографии – величайшее изобретение 19 века. Когда смотришь на детские фотографии, отступает все на задний план, обсуждать несовершенство современного бытия (мы все в последнее время вдруг стали «политиками»!) не хочется.

ЗАГЛЯНИТЕ В ШКОЛЬНЫЙ АЛЬБОМ

Из множества фотографий вот эта у меня одна из самых любимых. Ведь это и мое детство: разница в возрасте 5-6 лет. И я тоже жила на улице Омской (сейчас Ленина), самой длинной и самой красивой улице Такмыка, меньше всего разрушенной, похожей на многоводую реку, берущую начало у бывшей церкви, и так же, как река, пошире в устье, где она заканчивается домиком Е.А. Ефремовой. Такие же портфели, те же фуфайки. А что: современный поэт написал даже «Оду телогрейке». Не самая плохая одежда: грудь и спина надежно укрыты, а валенки – лучшая зимняя обувь для Сибири. Не припомню, чтобы ровесники мои болели воспалением легких, даже гриппом, мы были детьми улиц, и самый любимый наш «транспорт» зимой – санки и лыжи. В пору детства этих мальчишек природа вокруг Такмыка была еще девственно чиста и можно было напиться из лужи после дождя без риска заболеть. Еще не были загажены окрестности, плантации клубники не были распаханы, и вся эта благодать находилась в шаговой доступности. Кстати, дорога-тропа, по которой ходили за клубникой в ближайший березник так и называлась Шагаевской.

Познакомимся поближе с мальчишками. 1957 год. Где-то горят огни больших городов, кинотеатры, театры, телевидение (в деревню оно пришло только в 72-ом), а у 11-летних Вани Курина, Каны Юрчакова, Лени Городничева, Миши Тимофеева – богатство, каким не владеют горожане: огромное небо, не загроможденное многоэтажками, фабриками, заводами. Иртыш, а на том берегу: Бендирь, Булатово, Лука, завесы, затон, глубоководная миниатюрная речка Такмыс, рыбалка, покосы… А на покосе они, мальчишки, уже с 12 лет полноправные работники, возвращались с работы вместе со взрослыми, когда солнце сядет, и потому их пускали на вечерний сеанс в кино в клуб, даже на танцы. Илюша Сорокин и Петя-цыган играли на баяне и гармошке, нарядные парни и девушки вальсировали…

За всех четверых рассказывал Ваня, сейчас Иван Алексеевич Курин, теперь уже житель Большеречья. Трепетно переживал заново свое детство: как до снега босиком бегали, как мама, когда в облигацию 25 рублей выиграла, пошла пешком в Большеречье, деньги получила, купила на них продуктов и снова пришла домой пешком. Как рыбачили на удочку на другом берегу, где одни только ивы, по тонким веточкам которых льется свет – это солнце отражается от воды и льется, льется на тонкие ветви, потому и кажется, что они слезы льют, а это не слезы, а света отражение… Потому и получили название: плакучие. Кроме таких лирических ощущений, рыбалка имела практическую пользу: мальчишки вносили свой вклад в бюджет семьи: ловили рыбу, косили сено на кормилицу корову, собирали грибы и ягоды, родители с утра до ночи работали в колхозе, затем в совхозе, садили большущие огороды, а иногда – такая удача: облигация выигрывала!

И детям все равно было, какой строй на дворе: капитализм, социализм (даже коммунизм в 80-м обещал Хрущев), говорят, что сегодня опять капитализм на дворе, вернее, изо всех сил убедить нас хотят в этом. А людям лишь бы уютно было в этом строе, да с перспективой на будущее. Сельским детям – «целый мир – чужбина». Отечество одно, будь то Ингалы, Решетниково, Уленкуль, Евгащино, Колбышево, Такмык… И улицы, сколько детворы приняли и вырастили не только дома и семьи, но и улицы: курносовские, красноярские, ботвинские, – здесь складывались отношения, формировались характеры, здесь учились жить, любить, дружить Вот стоят они плечом к плечу, прилежно, как в школе, все из больших семей, у Каны Юрчакова всех больше: три сестры и четыре брата. В те годы слыхом не слыхивали о льготах для многодетных. Стоят посреди своей улицы, своей деревни, своей страны, в середине 20 века. Потом годы прошли, ах, какие годы пролетели! Один строй менялся на другой. Вот они - дорогие мои мальчишки... Ваня Курин, Кана Юрчаков, Леня Городничев, Миша Тимофеев в стране своего детства. Там им было безмятежно, счастливо, хоть и не беззаботно...

Задували ветры перемен, приходили оттепели, перестройки, заморозки. Но все проходит, кроме детства. И в ком больше детства осталось, тот и состоялся как человек, несмотря на ошибки, падения, взлеты, испытания деньгами, известностью, властью, славой. И кем бы не стали эти мальчишки с улицы Омской, все, как один, выросли хорошими людьми, создали семьи, строители, рабочие, животноводы, Никандр Тимофеевич Юрчаков, Леонид Алексеевич Городничев, Михаил Алексеевич Тимофеев, Иван Алексеевич Курин – мой собеседник и экскурсовод по стране детства, десятки лет проработал в органах МВД, в государственной автоинспекции.

ТИХАЯ МОЯ РОДИНА…

Я очень люблю смотреть, как дети идут в школу. Их становится в селах все меньше, а чтобы деревня не стала деревней «в три незрячих огонька», чтобы не уменьшалась она год от года – да что там – месяц от месяца, как шагреневая кожа, надо остановиться у последней черты и задуматься. Легче ли современным детям? Думаю, что нет. Более того, сделала свой «доморощенный» вывод: детское желание учиться во многом зависит …от экономики. Поскольку дети глобально мыслить еще не могут, то им нет никакого дела до экономики государства. Их детскому уму и восприятию доступно анализировать окружающую жизнь и не увидеть для себя в ней никакой перспективы. Во всем районе нет более разрушенного в экономическом отношении села, чем Такмык. Как будто цунами прошелся по большим фермам, выбил окна в торговом центре, МТМ, конторе…

И не строй виноват во всем. Причина тому: банальное воровство, которое в масштабах всей страны разрушило наши села. Много лет назад, в перестройку советский журналист на улицах Италии спрашивал у тамошних жителей, какой строй у них. Итальянцы не знали, что ответить. Журналист отметил: хотя бы из благодарности за то, что так достойно живут, выучили бы название устройства своего государства. Анархия и плутократия разрушили наши села! Но не все потеряно, пока по улицам сел идут дети. Посмотрите им вслед и благословите, чтобы через много лет, листая школьный альбом, не горевать, а радоваться их судьбам.

Римма Левкина