Пантелеймонов Борис Григорьевич

1880 г. — 1950 г.

Введение.

   Приближающийся юбилей Омска - 300-летие - событие, важное для территории нашего края, Прииртышья. Это повод ещё раз задуматься о том богатстве, которое скопила история края и востребованность в котором особенно остро ощущается сегодня, сейчас. Сегодня люди проходят серьёзную проверку на силу духа, выносливость, способность ставить перед собой реальные задачи и решать их. К сожалению, в наше нелёгкое время неуверенность в своих силах становится для многих частью мироощущения.

   Актуально, остро необходимо найти источник духовных сил, почувствовать тот фундамент, на котором можно делать уверенные шаги вперёд.

   Этим источником, этим фундаментом является наша древняя славная история, наши предки, оставившие нам в наследство духовную и материальную культуру края, как завет беречь и приумножать нажитое.

   Цель представленнной работы - проследить путь человека из крепкого сибирского рода, который в тяжёлых условиях не сломался и не прогнулся, ставя задачи и выполняя их, высоко пронёс по жизни своё, человеческое предназначение и любовь к своей родной земле сибирскому селу Муромцево. Пронёс столь ярко, что Европа, Париж узнали и восхитились нашим самобытным краем. Этот человек - учёный, писатель Борис Григорьевич Пантелеймонов, - имя новое для нашей литературы, которое нашим современникам ещё предстоит открыть.

   Мы благодарны людям, сделавшим первые шаги в изучении жизни и творчества Бориса Пантелеймонову. Это омский краевед В.И.Селюк, которому удалось привезти из Парижа книги, парижские издания произведений Пантелеймонова. Это Ж.М. Хахаева, немало потрудившаяся в архиве по сбору сведений о Пантелеймоновых и опубликовавшая результаты своих поисков. Это И.А. Мохнанова, открывшая материалы о Пантелеймонове для определённого круга читателей, опубликовала их в музейном издании – журнале «Омский краевед».

   Мы использовали эти материалы в процессе работы. Но, работая в областной библиотеке им. Пушкина, мы по карточкам заказов  с сожалением отметили, что с книгами этого талантливого человека, Б.Г.Пантелеймонова,  материалами о нём знаком чрезвычайно узкий круг читателей нашего города и области.

   Тем важнее мы считаем нашу попытку узнать, почувствовать этого светлого человека из старинного Муромцева. Прочтением его строк, анализом удивительной связи с Сибирью, сохранившейся на протяжении всей его жизни, мы можем осознать эту мощную жизненную силу, которую каждый из нас способен обрести. Мы можем почувствовать поддержку земляка, представителя крепкого сибирского рода.

 Глава 1. Новое имя из древнего сибирского рода – Борис Пантелеймонов.

   Новое литературное имя, открывшееся недавно для омичей, - Пантелеймонов Борис Григорьевич, долгие годы было более знакомо западному читателю. Этому факту можно найти множество объяснений странный, неспокойный для Российской истории 20 век, ослабленная связь Советского Союза со странами Запада, необъективные оценки литературного таланта соотечественников, живущих за рубежом. Тем не менее, правда находит себе дорогу сквозь толщу исторического пепла, и родные имена возвращаются на родную землю. Так произошло с именем учёного и писателя Бориса Григорьевича Пантелеймонова.

   И само имя писателя, и возможность познакомиться с его книгами появилась недавно. Теперь они хранятся в Областной Пушкинской библиотеке, - одна в общем хранилище, три - отделе редкой книги. Для нас, сибиряков, эти книги представляют особую ценность. Чем больше читаешь Пантелеймонова, тем чётче обозначается мысль: никакие государственные и политические катаклизмы не смогли бы уничтожить это имя. Слишком крепки и могучи сибирские корни этого старинного рода.

   Главой рода, началом его, был дед, которого звали в народе «англичанин Дигби». Отец, Георгий Алексеевич – из чиновников, мать – из известных сибирских купцов Окунёвых и Грязновых. Они переселились из Тары в Бергамакскую слободу в конце 18 века.

   «Нас в семье было много. Не считая умерших – 12 братьев и сестра Ольга, младшая», - пишет Пантелеймонов в своей автобиографической повести «Дядя Володя. Два рассказа». [1]

   «Что особенно нравилось - у нас было полное равенство, и кто из нас самый маленький, я или дядя – неизвестно и для нас не важно: все мы друг другу нужны. С тех пор, если сознаться, я ведь никогда просто вещи не вижу: всё у меня как-то живёт, крутит и заворачивает на мечту или сердце захолонет…». [2]

   Взрослые, главные в семье, были отец и дядя Володя – родные братья, похожие друг на друга отношением к жизни, своей крепкой исследовательской жилкой, способностью мечтать, изобретать, строить планы и идти вперёд с завидным упорством и настойчивостью, а также способностью воспринимать любые неудачи, как завершение какого-то промежуточного этапа,  как толчок к новому делу.

   А дела, которыми занимались Пантелеймоновы, были значительно выше уровня привычных крестьянских дел. Это всегда было на грани человеческих возможностей, а для подрастающих это всегда было чудо. «И в чудесное я с тех пор влюбился и всю жизнь им болею»,- пишет Борис Пантелеймонов.

   Однажды дядя Володя надолго исчез, а в мае все, паромщики на Таре, купающиеся ребятишки, коровы, собаки, бородатые мужики, услышали страшный рёв. «И вот, за лукою Тары в первый раз со дня сотворения мира и всемирного сибирского потопа, показался пароход. А вёл его дядя Володя. И назывался пароход «Святой Владимир». [3]

   Маршруты первопроходцев редко бывают абсолютно удачными, и пароход «Святой Владимир» позже затонул на пути из Тары в Муромцево. На то они и первопроходцы, чтобы дать жизнь самой идее.

   Обладавшие неуёмной фантазией Пантелеймоновы, после кораблекрушения обдумывали идею о подводной лодке в комплекте с воздушным шаром.Ей не удалось осуществиться. Силы были направлены на создание комплексного предприятия из старой плотины и заброшенной мельницы, вверх по Таре. Вскоре мельница, рыболовецкая артель и конезавод заработали. [4]

   А испытания на твёрдость духа продолжались. Больно понравились выросшие на воле скакуны цыганскому табору. И скрылся табор угонщиков.

   Отец писателя «добрый донельзя и беспечный до невероятия» также никогда спокойно не сидел. Прогорел конский завод,  - он открыл пряничное заведение, затем паточный завод, потом – мыловаренное предприятие.  И можно было бы засомневаться в подлинности этого описания жизни семьи, отдать что-то творческой фантазии автора, но стоит в Муромцево и по сей день старый дом Пантелеймоновых – памятник архитектуры и культуры 19 века.   А в шестидесяти верстах  вверх по Таре стоит пантелеймоновское предприятие, названное в честь родного села «Муромка». Жил могучий род Пантелеймоновых , сильными были сибирские корни этой семьи, мечтатели, труженики. И передавалось это от поколения к поколению.

   Сам Борис высшее образование получил в Германии, серьёзно занимался химией. В год революции ему было 29 лет, и он представлял СССР на химическом конгрессе в Берлине. В 1929 году Борис Григорьевич был направлен в научную командировку. Начинались годы репрессий. Сегодня мы знаем, как расправлялись с потомками купцов. Он не вернулся, стал невозвращенцем, работал в Бейруте. В 1937 году поселился в Париже. Стал автором многих замечательных изобретений и открытий в области химии. Именно он изобрёл способ холодного литья пластмассы, изготовления искусственной резины. [5]

   Он умел чувствовать проблему, ставить задачи и решать их, потому что он был Пантелеймоновым,- из старого сибирского рода неуёмных мужиков.

   Связь с Родиной у него не обрывалась, она была кровной. В 40 годы он публично принял Советское подданство, в этот период он много пишет про Муромцево. Рассказ «Святой Владимир» был напечатан в Париже в 1946 г., затем последовала книга «Зелёный шум» (1947), «Звериный знак» (1948), «Золотое число» (1949). Спустя два года после смерти писателя в 1952г В Нью-Йорке вышла «Последняя книга», включавшая в себя ранее не опубликованные произведения. Критики отмечали отличный русский язык его произведений, «с налётом привлекательной сибирской свежести», их живость и своеобразие, высокую моральную чистоту.

   Именно сибирские корни в Пантелеймонове так высоко ценил Бунин, они дружили. Значительная часть переписки Бунина адресована Пантелеймонову.

   В письмах Бунин обращался к Борису Пантелеймонову с удивительной теплотой, он называл его «дорогой таёжник», «Пантелей Менделевич», «Миклухо-Маклай», «любезный князь Мышкин». [6]

   Тэффи, хорошо знавшая Бориса Пантелеймонова в Париже, писала о нём: «При своей английской внешности это была самая безудержная русская натура». Все, кто близко знал писателя, отмечали его неподдельную, редкую душевную бодрость и какое-то, столь же неподдельное органически доброе отношение ко всему живому. Пантелеймонов действительно и естественно ощущает связь со своей Родиной, и связи этой открыто радуешься. [7]

   Действительно, Пантелеймонов там, в Европе ощущал себя всегда сибиряком: «французы – европейцы, а среди них я, потомственный сибиряк, его чалдонское благородие… Что может чалдон думать в Парке СО? (СО – парк под Парижем)».

   Мироощущение сибиряка не озлобляло его по отношению к европейской цивилизации, и даже лёгкая досада всегда была наполнена добротой.

   «Эти проклятые заграничные удочки и лески. Привык к удилищу из гибкого лозняка, а тут – складные бамбуковые солитёры. Непривычно. Леска – паутинка, а то ли дело: надёргаешь из хвоста лошади волоса, потом на голой коленке, поплевав на ладонь, сучишь: в два или три волоса, по какую рыбу идёшь…». [8]

Глава 2. Сибирское село Муромцево в произведениях Бориса Пантелеймонова.

   2.1. О природе Муромцевского края.

   Всё, что написал Б. Пантелеймонов, посвящено родной земле, единственному уголку – Сибири, селу Муромцево. «А мы жили в Муромцево, вёрст двести по реке  от  города Тары. Село Муромцево не очень большое, душ на тысячу. В центре, на базарной площади, наш дом – два этажа и мезонин (жутко было глядеть с такой высоты на площадь)». [9]

   Это далёкие воспоминания писателя, но какие пронзительные, живые, точные! Наверное, это даже не воспоминания, к которым он возвращается, а впечатления, с которыми он никогда не расстаётся. И родная природа в описании Бориса Пантелеймонова это не среда обитания, а сама жизнь. Природа воспринимается как дом и семья.

   «Весной медленно катит Тара к Иртышу свои волны, и паромщик запускает шест на сажень - достать песчаное дно. А дальше за селом начиналась сказка. ... Ивы обвисают над рекой, корни березки, обнаженные очередным обвалом, и синие пахучие елки. Трава, не боясь, подходит к самому обрыву, и у травы свое царство: близорукий кузнечик, под боярышню вырядилась божья коровка, бабочка - бумажка, носимая ветром».

   На вольных  сибирских просторах  мужики умели выбрать места для поселений, - поближе к реке. «Тара – сажен сто от села. Один берег (как всегда западный) крутой, наш – пологий. В августе мы переходили Тару, не опуская застенчивой руки с «огольца». Зато в апреле-мае это была мощная река. Хорошо было на том берегу ходить. Обрыв, как простреленный, весь в дырках – норки стрижей. Если засунуть руку в такую дырку, клок перьев вытащишь, а то птенца или горстку мелких яиц…Но бывало, говорят, запустишь руку в такую норку, а там – змея». [10]

   С особой теплотой, с хозяйской наблюдательностью и заботливостью описана у Пантелеймонова заимка, - место, где проходила основная хозяйственная и предпринимательская работа семьи, где стояла мельница и размещался конезавод. «Вот жернова. Ось, что их ворочает, идёт от колеса. Один шлюз, главный, закрыт. Второй шлюз, маленький, полуоткрыт, это через него переваливается и шумит вода. За плотиной мелко – босиком перейти. А с другой стороны вода уперлась лбом, глубина необъятная. Дивлюсь высоте мельницы. Вверху, на балках, воркуют голуби: жирные, им остатков зерна хватит на годы». [11]

   Лошадь для сибирских мужиков – член семьи, помощник, друг и мечта.

   «А в жаркий полдень,  в доме спали после обеда, я опять бежал к лошадям; они в эту пору, истомленные жарой и оводом, лежали на земле или пробирались к березняку, под тень, и там стояли, обмахиваясь хвостом. У меня в руках длинная ветка, хожу около лошадей, отгоняю оводов и мух. И очень я любил, когда лошади дружили между собой: стоит пара, голову положили одна на шею другой, почёсывают друг друга зубами…» [12]

   Суровый сибирский климат, долгая зимняя стужа хоть и вызывают лёгкую досаду на вынужденный простой в работах на земле, зато наполняют всё мужицкое нутро предчувствием весны, памятью о лете. «Лютый мороз, огромные звёзды, облитая синим куполом снежная пелена. На задворках, в смешной шапке стоит стог, вокруг сеть заячьих следов, снялась с него белая птица, неотличимая от снега, - лунь. Разворошить стог, и чудесно повеет сенной свежестью, напоминая лето. Белый стог, сохранивший  под сединой память цветов, жужжанья пчелы, радость  солнца». [13]

   Здесь всё живое, всё дышит,  всё – часть мира, неделимого и необособленного от человека.

   2.2. Жизнь и быт села. Сибирский характер.

   Муромцево – старинное сибирское село, солидное, основательное. Для Бориса Пантелеймонова оно – единственное, поэтому описание его наполнено ощущением особости места, быта и жизни муромчан. «Всё Муромцево живёт от субботы до субботы, от базара до базара. Базар – дело важное. На базаре не купишь – потом всю неделю плати лавочнику втридорога... Ещё только смеркается, а на площади уже соберутся первые телеги с живностью, мукой, овощами, рыбой, маслом, крупой, овсом, сеном, солью. Заботливые мужики, хлопотливые бабёнки занимают места повыгодней, и к огромным весам –, под крышей, становятся подводы с овсом, солью. А так, на базаре, весов ни у кого нет. С рассветом мать, кухарка и кучер уже ходят взад – вперёд по рядам, высматривают - чтоб лучше и дешевле. Недалеко от базара «Торговый дом Кречетов и сыновья» - галантерейная, бакалейная, колониальная, мануфактурно-москательная торговля, а наискосок – кабак». [14]

   Сибиряки… Это особые люди. О них Пантелеймонов пишет с восторгом, восхищением, улыбкой. Сибирский характер, тип сибиряка, особенности сибирского уклада жизни пронзительно и точно описаны в произведениях Бориса Пантелеймонова.

   В рассказах Пантелеймонова столько зарисовок сибирского быта, столько народных типов, что можно составить энциклопедию народной жизни. Перед началом путешествия «на званный обед в честь капитана собралось всё Муромцево. И чего только отец ни устраивал в честь народного героя, своего брата! В те времена за три рубля можно было купить пол базара, а за пять – базар… Ели, пили, а потом песни пели. Речам не было конца. Когда дошло до полного восчувствия и дядя-капитан, бренча на гитаре, ударил «Тройку», - нас (мальчишек) выставляли. Уже без серебряного пояса, в рубашке горошком, исправник лихо плясал камаринского, пренебрегая своим высоким чином, - разошлась широкая сибирская душа».

   Сибирский характер, - размах, удаль, «зуд необычайного». «Зуд необычайного» - качество, сформулированное самим Пантелеймоновым. Бесхитростность , наивность, мечтательность и одновременно неуёмная энергия, - такими описывает Пантелеймонов своих родных, своих земляков. Путешествие дяди Володи от Муромцева до Тары на пароходе воспринималось всеми, кто был на борту почти как кругосветное, потому все поддержали идею бросить в воду бутылку с запиской от мореплавателей: «Мы, командир, команда и пассажиры парохода «Святой Владимир», находясь под (неразборчиво) градусов северной широты и (неразборчиво) градусов долготы по Гринвичу, подписавшиеся ниже, сообщаем, что на борту всё благополучно, мы делаем первый привал на диком, необитаемом берегу, где нами выкинут, в знак присоединения, русский флаг, все в добром здравии и бодро продолжаем наш опасный путь. Помолитесь за наши души».

   В описании путешествия и встреч на берегу – мастерские зарисовки сибиряков. «Подойдя к стоянке, толпа расслоилась: мужики сгрудились около парохода и кое-кто вошёл даже в воду – рукой щупать чудную машину. Природная недоверчивость к новому боролась с очевидностью. Один, почёсывая бороду пятернёй, говорит:

- Гляди, скоро ещё и летать начнут!- толпа гогочет.

   Через час к пароходу явился стражник, шашка на одном боку, револьвер в кобуре на другом. Вскинул руку к козырьку, отдал честь дяде и передал, что его высокоблагородие, господин исправник, приказали просить завтра к пяти на обед. Вылив поднесённую чарку, стражник расправил усы, откозырял и браво сошёл с трапа». [15]

   Сибиряки беды переживали без уныния. А понятие чести в несклоняемости своей доходило иногда до абсурда. Описан эпизод, когда на пароходе дяди Володи «очень хотела поехать тётка Настасья. У неё «рак руки» и на лошадях трепаться к врачу в Тару несподручно – растрясёт. Но наши дамы, о чём-то пошептавшись, решают: даме на пароходе ехать неприлично» Тётка согласна умереть от рака, лишь бы «не срамиться».

   Важной частью народной жизни были церковные праздники. Их мастерски описал Пантелеймонов. В этих зарисовках - народный характер, народные заботы, образ счастья, как в Рождественских колядках: «Дай вам Господи скота, живота, корову с телёночком, овцу с ягнёночком, лошадь с жеребёночком, свинью с поросёночком. Открывайте сундучок, доставайте пятачок». [16]

   Масленичные гулянья, - вот где удаль, размах, широта сибирской души. «В сибирской деревне вся масленица на улице – обязательно катанья. Похорошевшие на морозе, в нарядных полушубках, подбитых ватой юбках, сама удаль, само здоровье, улыбка – полумесяц на ясном небе, девки звонкими криками заполняют улицу.

-Эй, Ванька, не ершись! – огрела  вожжами зазевавшегося парня.

-Не хвались, девонька, - на повороте кричит парень, поравнявшись с обидчицей. На розвальни  сцепились, не разъехались. Парень бросает вожжи, перекидывается к девке:

-Давай выкуп!

-Поди ты, медведь! – удар в спину, и парень опрокидывается…

-Куча мала! – несётся на всё село». [17]

   Вера наша православная для сибиряка – вот, что даёт и надежду и соборность сибирскую. На Пасху это особенно приметно.

   «Спины мужиков, баб – в церковь не попасть. Ряд слабых огоньков – куличи для освещения. Из церкви вынеслось и пошло по воздуху:

-Ангелы поют на небесях…» [18]

   Любят в деревне сказку. «Полутёмная изба, на бревенчатой стене скачущая тень рассказчика, мохнатые мужики, детские глаза на бородатом лице, и биение большого сердца, такого большого, что в нём утонули  куча обид, несправедливостей – следа нет».

   Сколько ликов у сибирской деревни…счёта нет. Деревня сибирская - это и «тяжёлый взгляд  пожилого мужик, впадины щёк, синие рты, запах редьки, лука и ржаного хлеба» . А всё равно нет ничего лучше сибирской деревни.  Из разговоров с мужиком Степаном:

«  - Город живёт хитростью. По-моему, ничего хорошего там нет.

  - А деревня?

-А деревня умом и работой. В городе человек с пружины соскакивает.  Червится разум у человека в городе-то.

 - Ты скучаешь когда-нибудь, Степан?

- К непогоде вот поясницей сильно скучаю…» [19]

   Своё у сибиряков понимание  скуки и своё понимание счастья. Счастье сибирское  – оно и есть самое настоящее от труда.

Заключение.

   Достойно прожил жизнь сибиряк из Муромцево Борис Григорьевич Пантелеймонов, - учёный, писатель, человек. Талантливый и признанный за рубежом, легко принятый в литературных кругах Парижа, обаятельный собеседник, остающийся всегда сибиряком.

   Он был возвращён Сибирью и Сибирь прославил. Он умер в Париже, там и похоронен. На Родину он вернулся своим творчеством, как верный сын своей земли. Он говорит нам, ныне живущим, каждому из нас: «Не робей. Ты сибиряк, а значит крепкий, сильный, способный всё преодолеть и идти вперёд». Благодаря Пантелеймонову, мы гордимся своим краем и формируем понятие своего «я» через понятие «мы – сибиряки».

В 2008 году исполнилось 120 лет со дня рождения Бориса Пантелеймонова. Сибирью. В Омске на аллее литераторов поставлен памятник Борису Пантелеймонову. Жива Память о талантливом земляке из крепкого сибирского рода.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

[1] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.7.

[2] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.45.

[3] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.6.

[4] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с.12.

[5] Мохнанова И.А. Тоска по Муромке Бориса Пантелеймонова. // Омский краевед № 3, 2006. с.116.

[6] Мохнанова И.А. Тоска по Муромке Бориса Пантелеймонова. // Омский краевед № 3, 2006. с.118.

[7] Мохнанова И.А. Тоска по Муромке Бориса Пантелеймонова. // Омский краевед № 3, 2006. с. 117.

[8] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. Два рассказа. Зелёный шум. Париж, 1947. с.161.

[9] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.8.

[10] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.9.

[11] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.60.

[12] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.71.

[13] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с.258.

[14] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.42.

[15] Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947. с.24.

[16] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с.255.

[17] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с. 277.

[18] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с.280.

[19] Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992. с.253.

 

 

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Проселкова Нина Владимировна, ученица 11-ого класса МОУ «Гимназия № 69 имени Чередова И.М.» (под руководством Кунеевской Эмилии Дмитриевны, ПДО МОУ «Гимназия № 69 имени Чередова И.М.») - «Пантелеймонов из Муромцево». Областная краеведческая конференция среди обучающихся «Летопись Сибирских деревень. Омск-2010». Секция «Земляки».

 

Использованная литература:

1. Пантелеймонов Б.Г. Дядя Володя. Два рассказа. Париж, 1947.
2. Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. Два рассказа. Зелёный шум. Париж, 1947.
3. Пантелеймонов Б.Г. Приключения дяди Володи. М, 1992.
4. Почтовая проза И.Бунина. // Наше наследие. 2001 № 56.
5. Мохнанова И.А. Тоска по Муромке Бориса Пантелеймонова. // Омский краевед № 3, 2006.
6. Хахаева Ж.М. Писатель русского зарубежья Б.Г.Пантелеймонов. Факты биографии по выявленным архивным и библиографическим источникам.//Декабрьские диалоги. Омск, 2003.